Аида вскоре стала младшей школьницей

и, как и желала Аманда, просто заболела рисованием! Теперь она почти всегда (если мать не заставляла помогать по хозяйству)

проводила время на третьем этаже за мольбертом, а первое творение умудрилась продать за 996 симолеонов! Не ошиблась прабабка, разглядела-таки талант в девочке! Уильям был приятно поражён, он даже стал в свободное от работы время

уделять внимание Аиде:

вёл с ней долгие кулинарные и музыкальные диспуты.

Аиде очень понравилась школа;

с удовольствием она оставалась там и на занятия рисованием, и на продлёнку… Одно лишь огорчало: никто из детей не хотел с ней знаться; более того, родители одноклассников сразу же уводили своих сынков и дочек с игровой площадки, если так появлялась Аида, поэтому ребёнок всегда гулял один и чувствовал себя от этого глубоко несчастным.

Да и картины теперь выходили какие-то чёрные...

Она по ночам стала беспокойно спать, мучаясь бессонницей почти до утра.

Но никому дома об этом не рассказывала: у людей и без неё хватало забот.
Уильям первый почувствовал депрессию дочери и, посоветовавшись с отцом, принял решение достать из тайной комнаты заветную порцию амброзии, изготовленную когда-то ещё Хельгой (Вилли и сам мог бы приготовить это блюдо, но побоялся, что в первый раз оно не получится, поэтому решил довериться опыту пра…бабки).
Тихо поставил Вилли блюдо на стол и спрятался в туалете, решив пронаблюдать за процессом. Аида проснулась как обычно в плохом настроении, но, учуяв ароматный запах и ощутив голод, поспешила на кухню. Она решила, что это отец решил её удивить своим новым кулинарным изыском.

Да, это произошло!

Так и не поняв пока, что же случилось,

Аида с удивлением ощупывала себя

и…видела!

Конечно же, теперь она обычная девочка, как и все, и значит, что у неё появятся друзья! Ой, а уроки-то не успела вчера сделать…

Чудесное превращение Аиды не оставило равнодушной и Шелию, которая теперь могла без былой боязни оставаться с девочкой наедине и даже беседовать.

Вскоре и Люк стал младшим школьником.

Сестру очень любил,

и детки росли дружно

и весело.

Люк был дружелюбным медвежонком;

нет, конечно, он оставался Аддамсом и даже самого дружелюбного мишку можно довести до того, что от откусит тебе голову… Но всё-таки настоящий, искренний и не замутнённый ненавистью ко всему миру (и к каждому обитателю конкретно), которая была всегда отличительной чертой семейства, у него отсутствовала. Всем сразу было видно, что, кроме проблем с генетикой,

он во всём напоминал своего папашу-кулинара, то есть очередной позор семьи. Как хорошо, что ни один из отцов-основателей не дожил до этого дня! Семейство Аддамсов активно вырождалось.
Так называемая наследница, Аида переживала в своей жизни тоже «замечательный» период, который впоследствии сама назовёт «синдром плюшевого мишки», обалдев от того, какое количество детей и их родителей согласны общаться с ней,
в отличие от мужа, понравилось держать горожан если не в страхе, то, по крайней мере, в напряжении.
Чего стоит случай, произошедший после её очередного рокерского концерта на стадионе,

когда она по "доброте душевной" решила исполнить для горожан несколько песен в гитарном сопровождении.

Артистические способности, позволяющие Мэри Лу успешно заниматься музыкой, в полной мере наследовала Аида. Перестав быть призраком, она ни секунды не колеблясь, продолжила свои занятия изобразительным искусством, и теперь мастерская, построенная Амандой только для того, чтобы насолить домочадцам, приобрела законную хозяйку.

поскольку теперь она не просто нормальная девочка, а, как поймёт она позднее, наследница богатой фамилии.

Но в тот момент радость общения затмевала остатки здравого смысла, поэтому младшие Аддамсы активно общались, дружили

и вообще, занимались всякими глупостями, недостойными представителей славной династии.

Родители

наплевательски относились к своим обязанностям, хотя, с другой стороны, какой может быть злодей из повара-кондитера (или как там по-другому называется его должность?).

Другое дело – музыкальная карьера Мэри Лу! А откуда росли кулинарные навыки у этого привидения, регулярно поедающего овсянку и Лаймы и сроду не подходившего к плите и кулинарным книгам, это вообще загадка!

Призрак с гитарой, завывающий какие-то песни, смотрелся весьма готично;

кроме того, успешной карьере сопутствовала убеждённость обывателей в том, что Мэри Лу – это личный зомби Аддамсов, и, собственно, ради того, чтобы зажглась новая звезда музыки, они самолично сделали из неё призрака. Как всякое мифотворчество, чем менее оно походило на правду, тем больше овладевало умами и душами обывателей, так что карьера Мэри Лу росла как на дрожжах вместе с соответствующей ей популярностью, чего не скажешь о недотёпе Уильяме. Над этим тюфяком в идиотской шапочке потешался весь город.

Причём, непонятно, что вызывало больший смех: выбранная им «мирная» профессия или та теплота и любовь, совершенно не характерная для Аддамсов, с которой он относился к своей семье, Слава богу, что его собственные родители (Сэм и Шелиа) занимались космическими полётами

и не вылезали с аэродрома,

поэтому не очень сильно отслеживали, что происходит в стенах родного дома. Тем более, что, став космонавтом и реализовав свою мечту жизни, Шелиа в свободное от работы время активно занималась своим огородом. Поэтому каждое появление Мэри Лу и Уильяма в городе сопровождалось радостным улюлюканьем обывателей, которые не могли простить Уильяму то, что он лишил их возможности пугаться Аддамсов. Как ни крути, а опасность встретить на улицах кого-то из представителей этого славного семейства добавляла в размеренную жизнь людей некую изюминку, и, естественно, никто не хотел лишиться подобного развлечения. И в тот день, когда родители решила забрать детей из школы и устроить им внеплановый выходной с посещением кафе и музея, всё и произошло. Мэри Лу и Вилли задолго до окончания уроков прибыли на школьный двор и сразу же занялись делом: Вилли уселся на скамейку со своей дурацкой кулинарной книгой, а Мэри Лу устроила внеплановый концерт на радость старшеклассникам, которые с удовольствием кидали деньги в футляр.

Концерт прекратился с появлением на пороге Аиды и Люка.

Родители весело общались с детьми,

наслаждались вкусной ресторанной пищей,

помогали детям с уроками,

шутили и смеялись, вообщем, изображали радостных обывателей. Затем они отправились в музей искусств, поскольку Аида продолжала увлекаться рисованием.

Там-то и случилась встреча жителей Риверсайда со своими ночными кошмарами.

Какой-то тип с неперевариваемо плебейским именем решил изобразить из себя крутого (ну знаете, как это бывает: когда змея заваливается в спячку, самая большая лягушка болота начинает шипеть и показывать несуществующие зубы). Бедняга, вероятно, подзабыл, как его учили родители в детстве никогда не подходить к Аддамсам (ведь глупо играть с огнём, правда?). Проехавшись (как ему показалось, весьма оригинально) по поводу призрачной природы Мэри Лу и, добавив от себя пару комментариев на тему их личной жизни,

он внезапно оказался в роли котёнка, которому не повезло написать на любимую подстилку дога.

Даже самый миролюбивый и тихий Аддамс не перестаёт оставаться монстром, даже если тот (монстр) спит в нём достаточно глубоко.

К тому времени, когда закончилась публичная экзекуция, устроенная Уильямом,

а добрые горожане были выстроены вдоль по стенке,

у остальных представителей семейства нашлись свои собственные дела. Именно то, с каким спокойствием, находясь в эпицентре драки, дети сначала общались друг с другом,

потом вообще разошлись вздремнуть на диванчике

и справить естественные надобности,

а Мэри Лу вообще устроила импровизированный концерт, своей милой призрачной улыбкой намекая на то, что, собственно, произойдёт со зрителями, если им вдруг не понравится её выступление.

Аида не уставала благодарить отца за то, что он подарил ей живую жизнь.

Начиная с того достопамятного дня, жители Риверсайда поняли, что ошибались в оценке нового поколения Аддамсов: даже если собака спит и улыбается во сне, это не значит, что она может проснуться и покусать. Тем более, что Мэри Лу решила, что призрачный образ делает её музыкальную карьеру слишком простой, упросив супруга на День Рождения приготовить порцию волшебной амброзии.
День Рождения Мэри Лу решили отметить тесным семейным кругом (не хотелось на празднике любимой жены устраивать мордобитие!).

Вилли приготовил амброзию, и теперь домашние со страхом ждали, что же будет.

К счастью, всё прошло успешно, и Мэри Лу теперь предстала перед семьёй в образе рыжей бестии.

На радостях Люк и Вилли бросились к ней обниматься,

а Аида от избытка положительных эмоций и с очевидными добрыми намерениями решила в очередной раз напугать свою бабулю Шелию, так гадко относившуюся в ней когда-то.

А Сэм решил по-тихому смотаться из дома и пойти ловить жуков и бабочек для своей новой коллекции, поскольку все камни уже давно собрал.

Так Мэри Лу рассталась с романтическим образом прозрачной девочки-припевочки.

Правда, теперь девочке приходилось выбирать время, совмещая занятия рисованием и свои многочисленные визиты к друзьям

(брат с сестрой договорились так: сестра, как старшая, сама ходит по гостям,

а брат приводит приятелей домой).

Зато чем ближе был День Рождения Аиды, тем в большей степени она ощущала всю прелесть фирменных Аддамсовских припадков злобы и их благотворное влияние на творчество,

тем более что ей предстояло первой из семейства поразить жителей Риверсайда истинно злодейским искусством.
В свой День Рождения

Аида уже ощущала себя законченной ведьмой,

поработав над своим обликом таким образом, чтобы никто из достопочтенных горожан не мог сдержать нервной икоты при виде её.

Особенно забавно было наблюдать, как ещё недавно «близкие» друзья (юные охотники за деньгами Аддамсов) менялись в лице при виде нового облика «невесты»,

к которой так и хотелось добавить «чёрная».

Зато медвежонок Люк

вырос совершеннейшим папиным сыном: добродушным, хотя и опасным.

Таскаясь вместе с сестрой на вечеринки, он не то оберегал сестру, не то всех остальных от сестры.

Но теперь, после достопамятной «битвы в музее», никто и не думал обольщаться внешним дружелюбием Аддамса.
«Космонавты» старшего поколения всерьёз стали задумываться о том, что они оставят после себя и каким образом прославятся в череде знаменитых Аддамсов, поэтому, значительно уступая прошлым поколениям в зверстве, злодействе и психопатии, Шелиа и Сэм решили выделиться на их фоне гениальными изобретателями и учёными. Конечно, технического таланта Хельги они не унаследовали, зато, заработав приличную сумму баллов выгоды, они смогли купить и поставить дома два агрегата, одновременно бессмысленных и крайне забавных в лучших традициях Аддамсов.
Первый агрегат – Синтезатор пищи – испытали на Мэри Лу; ей всё равно, будучи призраком, умирать было не впервые, то есть привычно.

Кулинарные эксперименты с лаймовым пирогом оказались успешными,

хотя, честно сказать, после удачной премьеры никто и никогда из Аддамсов не пытался использовать его опять.
Вторым прибором, который должен был олицетворять вклад Сэма в сокровищницу семейных ценностей, стал вертикальный турбосолярий, который в данной местности почему-то получил гордое название «Фигурный скульптор» и являлся чуть ли не главной панацеей от всех проблем с телосложением. Единственное, что поумневшая к тому времени Мэри Лу отказалась изображать лабораторную крысу, и на ‘nr роль выдвинула свою дальнюю подругу, которая идеально подходила по фактуре.

Торжественный запуск многотонной Синтии в агрегат прошёл успешно,

после чего счастливый Сэм лично оттащил своё приобретение в атлетический зал, хотя заранее можно было сказать, что, обладая независимым характером и абсолютным пренебрежением к мнению «общества», Аддамсы вряд ли когда-либо воспользовались этим прибором.

Люк пользовался повышенным вниманием у женской половины города, хотя все прекрасно знали, что он не унаследует богатств семьи Аддамс. После недолгих колебаний, связанных с тем, что, в отличие от своей сестры, ему особенно нечем было «колебать» (откровенно говоря, он был простоват), Люк выбрал миловидную, спокойную Шейенн Шофер, которая, как казалось, любила его за личные качества, а отнюдь не за фамилию.

Бесхитростные ухаживания, переросшие со временем в такой же простой и незамысловатый флирт, сильно раздражали сестру,

хотя, как истинная Аддамс, она полностью давала себе отчёт о причинах подобного поведения (банальная зависть), но ничего с собой поделать не могла. Как только Шейенн появлялась в доме, у Аиды моментально возникало огромное количество дел рядом с влюблённой парочкой;

по крайней мере, все туалеты и ванны на первом этаже были вычищены до небывалого блеска.

Примерно через неделю подобных санитарных подвигов Люк мягко поинтересовался у сестры, почему, собственно, она так сильно бесится (как уже говорилось, догадаться сам он физически не мог). С его позиций, сестру всегда окружала толпа достойных молодых людей,

причём их главное достоинство заключалось в том, что они были ещё крупнее, чем Люк.
«Ага, с признаками генетического вырождения на лице!» - парировала Аида.

Люк не понял, что имела в виду сестра, но на всякий случай согласился и стал мучительно вспоминать всех своих знакомых из качалки, которые бы выглядели и говорили как белые вороны, поскольку реальные пацаны сестре точно не нравились. К вечеру, слегка вспотев от умственной деятельности, он припомнил случайного знакомого Ральфа Уилсона, который случайно оказался у них в атлетическом зале, перепутав адреса и пытаясь найти там бар.
Уже к ночи, изнемогая от интеллектуальных потуг, Люк догадался, что ему просто необходимо найти этого парня в школе и пригласить его домой. Понятно, что Аида и пяти минут не выдержала «интеллектуальных» мук брата; отправившись в каминный зал, который переоборудовала в мастерскую.

Она не оставила своих занятий изобразительным искусством, хотя после того как из её произведений пропала детская непосредственность, их ценность здорово упала, так как мастерства ей ещё не хватало.

Впрочем, это несильно смущало будущую великую художницу,

и она продолжала творить, явно не опираясь при этом на эстетические потребности местных зрителей, поскольку большинство картин, вышедших из-под её руки, были, мягко скажем, непонятны.

Поэтому на следующий день, заметив, что брат тащит с собой из школы какого-то парня,

Аида, естественно, не вспомнила тот мимолётный разговор с Люком, который стоил последнему почти полночи напряжённых раздумий. Как уже говорилось, Аиде потрясающе не везло в личной жизни: обладая пробивным характером, злобой и склочностью настоящего Аддамса в дополнение к редкому для жителей Риверсайда умом, она воплощала собой классическую стерву, образ не столь известный, но совершенно непопулярный у местной молодёжи. Поэтому большинство детских приятелей Аиды под теми или иными предлогами исчезли из её жизни. Оставшиеся по ряду объективных причин физически не могли понять ту глупость, которую совершают, продолжая общение с ней. Зато они обладали столь потрясающими выражениями лиц, что даже обычно спокойный к проделкам дочери Уильям выставил вон очередную партию соискателей руки и сердца Аиды,

поскольку от их пребывания в саду начали загибаться только что посаженные бабушкой Шелией бургерники и стейковые кусты.

Прокручивая всё это в своей голове и где-то глубоко внутри завидуя простушкам-блондинкам местной школы, Аида не обратила особого внимания на едущего рядом в школьном автобусе Ральфа Уилсона, разве что с содроганием отметив, примечая длинные волосы парня, как бы брат сдуру не сменил ориентацию. Люк же всё это время отчаянно соображал, как бы совершить задуманное и в непринуждённой манере намекнуть сестре, зачем он тащит с собой этого «волосатика». Что же касается парня, то в нём Люк был уверен, учитывая, с какой лёгкостью тот согласился на встречу с малознакомыми людьми. «Небось сестра понравилась!» - догадался Люк. «Правильно!» - подумал в ответ Ральф. Так что единственной непонимающей сути происходящего была Аида. В оправдание можно заметить, что та была ужасно раздражена самим фактом путешествия на школьном автобусе, поскольку предпочитала пользоваться автомобилем, бережно отобранным у родителей.
Добравшись до места, молодые люди отправились в дом, и там Аида наконец обратила внимание на спутника своего брата, потому что в дверях их дома стояла Шейенн, подружка брата, оживлённо болтающая с Шелией,

а следовательно, гипотеза о смене братом ориентации не выдерживала критики. «Чёрт, кажется, простодушие становится заразной болезнью; так значит, это очередной претендент, которого специально для меня тащит брат! Бедняга…». В то же время Ральф представлял собой породу абсолютно бестактных и самоуверенных молодых людей, искренне считающих, что весь этот мир придуман специально для удовлетворения их амбиций. В появившееся свободное время он успел дать точную, хотя и нелицеприятную оценку местному пенсионеру-ловеласу

который ухаживал за Шелией

и притащил свою старую стереосистему вместе с телевизором как бы для починки) и самой Шелии,

которая, подобно старой наседке, начала радостно кудахтать и ковыряться отвёрткой в механизмах.

Столь вызывающее поведение не могло не привлечь одобрительного внимания со стороны Аиды, которая, как должны помнить внимательные читатели, с детства терпеть не могла бабку. Таким образом поведя себя правильно, Ральф в одно мгновение превратился из «этого волосатика» в интересного молодого человека, достойного находиться рядом с принцессой семьи Аддамс.

Та честность, с которой парень объяснил, почему он оказался у них дома,

ещё больше расположила к нему девушку.
И к концу вечера молодые люди были уже официальной парой,

что в первую очередь сильно порадовало Люка,

который наконец-то смог встречаться со своей Шейанн, не оглядываясь нервно по сторонам,

зато огорчило остальных домочадцев, потому что семья теряла великолепного мойщика туалетов и ванн.
Папаня-кулинар Уильям

и мамаша-рокер Мэри Лу спокойно относились к появлению у их подросших детей постоянных партнёров. Единственный, кто пытался всерьёз воспитывать Люка и Аиду, был дедушка Сэм, который, став космонавтом,

по-прежнему больше интересовался делами земными и был удручён поведением внуков.

Но Сэм, в отличие от своей супруги,
не был создан для космических пространств и безумно уставал после работы,

что и привело в итоге к его безвременной кончине.
Длительное время две молодые парочки вели себя так, как заблагорассудится: брат устраивал пикники в лесу,

поскольку обожал жареные сосиски,

а Аида в свою очередь считала, что целоваться на природе – это очень романтично,

хотя (добавляла она со вздохом) ужасно банально,

поэтому часто была инициатором детских проказ, устраиваемых ими по всему городу. Что же касается несчастного кинотеатра, то после того, как пары облюбовали его кулисы для экстремального времяпрепровождения,

в него перестали пускать не только лиц старше 21 года, но и беременных, нервных и страдающих хроническими заболеваниями.

но даже Люк понимал, что в устах кондитера

о моральном облике и порочащем семью Аддамс поведении звучали глупо. Тем более что Аиде довелось быть свидетелем великолепного скандала, учинённого папочкой Смерти, пришедшей за дедом Сэмом

и по случайности попавшей под горячую руку нашему шеф-повару, на которого в тот злосчастный вечер на работе пролили чесночный соус.

Смерть моментально узнала много нового о себе, в том числе почувствовала, что такое попасть под тяжёлую руку Аддамсов.

Избитая и униженная, она сбежала, обещая, правда, вернуться.
И теперь эти люди запрещают несчастным детям немножко поразвлечься! Даже не смешно! А учитывая события, происходившие в то время в семье, наличие детей дома было по меньшей мере неудобным. Великая Терешкова всего Риверсайда, Шелиа, потеряв супруга, окончательно свихнулась.

Вероятнее всего, этому способствовала тяжёлая подготовка космонавтов и предполётные тренировки, а всем известно, что если долго стоять на голове, может чёрт знает что получиться. Именно это и произошло с Шелией, которая и при муже была весьма странной,

а уж после его смерти приобрела все классические черты городской сумасшедшей. Чего только стоит тот старичок-полковник, которого она пыталась соблазнить!

Или момент, когда, приобретя новенький "повышатель настроения", решила опробовать его на ни в чём не повинном сыне Уильяме, которому итак досталось на работе!

В то же время Уильям медленно, но верно превращался из добродушного кондитера в смешной шапочке

в мэтра кулинарии, который в любую секунду согласен зарезать и выпотрошить прохожего только для того, чтобы его соус приобрёл необходимый аромат. Поднимаясь вверх к заоблачным высотам кухонных монстров,

он приобрёл фирменный холодильник,

но потерял человеческий облик в отличие от Мэри Лу,

у которой с этим обликом вообще всегда были проблемы.

стареющая гитарная примадонна носилась по городу, устраивая импровизированные концерты во всех частях Риверсайда. В одну из таких прогулок она случайно забрела в свой старый дом,

где жила ещё до смерти с прежним мужем и двумя детьми. Но теперь, спустя четыре поколения, в доме всё изменилось до неузнаваемости, а в чертах лиц нынешних Броков уже не было ничего общего с теми, кого она помнила.

Как-то раз Мэри Лу даже ухитрилась сорвать общегородской митинг,

хотя идея того, что компьютеры развращают молодёжь, сама по себе была идиотской.

Что же касается дома родного (кладбища), там Мэри Лу выступала постоянно,

пользуясь небывалой популярностью со своими инфернальными хитами. Какое уж тут воспитание, какие дети!
Единственный момент участия Мэри Лу в жизни подрастающих детей закончился тем, что озабоченная сохранением фигуры (а согласитесь, что для призрака, умершего голодной смертью, худоба и красота – это синонимы), встретила Шейенн, девушку Люка, и с истеричными воплями «жирная корова!»

отправила её в агрегат имени Сэма Аддамса.

Результат, естественно, не удовлетворил почётную выпускницу Бухенвальда, зато все остальные домочадцы оценили новый облик Шейенн.

Итак, наши две парочки резвились на природе, устраивали пикники,

играли в догонялки,

в спортивные игры,

целовались, вообщем, наслаждались жизнью.

Сами «виновники торжества» сестра и брат без особого восторга относились к будущему мероприятию, причём именно сейчас стала заметна разница между старшей Аидой и младшим Люком: если сестра просто смирилась с происходящим, хотя и жаловалась брату на несправедливость общества и глупость среды, то Люк, несильно возмущаясь вслух, всем своим видом давал понять, что отказывается участвовать в шоу «Памяти Аддамсов будьте достойны». В какой-то момент Аида даже заподозрила, что брат может говорить серьёзно, хотя на него это было совсем не похоже.
Сама же Аида, при всех её революционных высказываниях и провоцирующим общество поведении не отказывалась от «семейной славы», и хотя вряд ли она согласилась бы с тупостью идиота шляться по городу и бить всем пощёчины, чтобы поддержать фамильные ценности, но и отказываться от статуса Аддамса, «великого и ужасного», она не хотела.
На торжестве задувания свечей,

кроме Аддамсов, подобной же чести были удостоены их близкие друзья Ральф и Шейенн. Да, вероятно, таким образом родители решили смириться с неизбежным, посчитав, что подобные пары, если и не являются идеальными, то, по крайней мере, могут такими стать при правильном воспитании их дома. Бабуля-космонавт, по-хозяйски закатав рукава, сказала в пустоту: «И не таких в чувство приводили!», хотя все гости и домочадцы посмотрели при этом на Мэри Лу.

Поэтому уже на Дне Рождения

стало ясно, что родители не собираются препятствовать будущему браку детей, более того, учитывая, что у Аддамсов приняты ранние браки, то вопросы о следующем поколении Аддамсов должны быть решены в ближайшее время. Правда, Уильям и Мэри Лу больше рассчитывали на Люка и его невесту Шейенн, которые казались надёжными и дисциплинированными, и как молодые лётчики в команде Шелии, взяли «под козырёк», устроив обручение прямо там же, между столов с именинным тортом.

Вот теперь Уильям и пожалел о своём плохом поведении при встрече со смертью. Обиженная на хамское поведение Аддамсов, она забыла дорогу в их дом, и бабушка-космонавт всем своим обликом начинала напоминать Ленина (живее всех живых). Поэтому, смирившись с неизбежным, родители не возражали против того, чтобы близкие друзья их детей остались сегодня на ночь. И хотя предусматривался раздельный их сон, благо количество спален делало подобный вариант возможным, но все прекрасно понимали, что дети всё равно сделают по-своему. Люк и Шейенн поступили именно так.

Аида, в отличие от брата, никуда не спешила с исполнением супружеских обязанностей, тем более что они ещё пока не наступили. И если бы ей было предложено заняться сексом где-нибудь за кулисами или в магазине, она бы не возражала, но изображать из себя племенную корову под чуткими взглядами родителей-ветеринаров ей не хотелось. Потихоньку отправившись в свою мастерскую,

она провела там достаточно времени для того, чтобы, вернувшись в спальню, лицезреть своего возлюбленного, видящего очередной сон. Так, не обидев Ральфа, она ухитрилась поступить по-своему,

тем самым ещё больше насторожив родителей.

Утром Шейенн засобиралась домой, и они с Люком расстались под громогласные вопли домашних: «Не забудьте, сегодня в обед ваша свадьба!» Молодым предстояло много дел, связанных в том числе с устройством на работу. Люк выбрал для себя спортивную карьеру и нельзя сказать, что кого-то сильно удивил. Зато поразила домашних Аида; судя по разговорам и революционным высказываниям, от неё ожидали устройства как минимум в полицию, дабы весь мир мог по достоинству оценить презрение юной революционерки к условностям этого мира и традициям семьи в частности. Поэтому музыкальная карьера, выбранная девушкой, правда, с обещанием заниматься классической музыкой, вызвала у всех шок.
Никто даже не пытался разбирать столы, собираясь отделаться от очередного мероприятия малой кровью. Но тут на сцену вышла Аида, которая сама чувствовала некую неловкость от своего конформистского решения. Поэтому она скромно поинтересовалась, сколько ещё Аддамсы будут проводить мероприятия у стенки бассейна, раскрашенного к тому же так, что хоть волком вой. И на фразы типа «семейные ценности, классический дизайн и цвета, любимые основателем» она решительно ответила, что следующее мероприятие, проведённое в этом антураже, станет для Аддамсов последним, правда, не уточнив, как она этого добьётся. Не понаслышке зная о богатой фантазии дочери, родные решили не искушать судьбу и выделить денег дочери на очередной дизайн. Времени оставалось немного, а планов у будущего магистра было огромное количество. В итоге в безнадёжной схватке со временем, в которой также активную роль играл Ральф со своими дурацкими поцелуями, Аида потерпела поражение. Они успели только срыть бассейн, высадив в этом месте стилизацию под английский парк-лабиринт; больше времени практически ни на что не оставалось, но Аида ухитрилась поменять цвета всех уличных покрытий, столов и вытащила из пыльных запасников скульптуру изнемогающего Сима, которой была украшена сцена на конкурсе «Мисс Риверсайд», устраиваемом ещё для покойного ныне Сэма.

Публика восторженно замерла: вот он скандал, о котором можно будет рассказывать долгими зимними вечерами на протяжении последующих 10-15 лет. Настоящий подарок судьбы! Счастливый билет, вытянутый ими!
Родители и сестра заволновались, попытались создать иллюзию того, что «так и было запланировано» и «куда вам, плебеям, понять сценографию свадьбы!». Получалось плохо и неубедительно; вовсю неслись обвинения в скупости и вырождении рода. Папаша даже с горя подарил молодым роскошный автомобиль,

который купил себе, намереваясь всласть покататься на пенсии, но свадьбу уже нельзя было спасти, хоть молодожёнов и удалось уговорить переместиться поближе к присутствующим.

Гости начали хаять всё, включая угощение и дизайн дома. Оставаясь объективными, можно сказать, что такой еды, которой угощали Аддамсы тех, кому повезло быть у них дома, нельзя было достать в городе, тем более что занимался угощением сам мэтр Уильям. А дом, если и не был самым большим в Риверсайде (сказалась скупость первых Аддамсов в покупке участка), то уж точно был самым богатым. Но всё это не останавливало сегодня гостей, и упрёки вперемешку с оскорблениями изливались подобно водопаду… К тому же на торжество заявился незваный поклонник Аиды (но хороший друг Мэри Лу), который долго не мог понять, стоя у зеркала, чем же он плох по сравнению с этим безродным Ральфом;

после чего отправился к Аиде, нудно встав у её столика и сверля её собачьи-преданным взглядом, так что у девушки напрочь пропал всякий аппетит.

Аида повела себя достойно, в очередной раз объяснив парню, что ловить ему здесь нечего.