В итоге, воспользовавшись паузой после церемонии обручения, молодые решили, что им необходимо покинуть дом, начав самостоятельную жизнь по тем правилам, которые они сами для себя выбрали.
Поэтому финальная точка, в которой молодые объявили о том, что покидают стены дома Аддамсов, не был воспринят благодарными зрителями как скандал. Это было лишь достойное завершение столь запоминающегося мероприятия. Вообщем, в очередной раз обыватели должны были быть благодарны Аддамсам за то, что те привносили в их размеренную и скучную жизнь капельку перца, соли или любой другой приправы, делающей её не такой пресной.
Находясь в полнейшем шоке, Аддамсы даже не подумали о том, чтобы лишить изменника наследства; более того, после учинённого Люком с Шейенн на свадьбе, их отъезд был оптимальным выходом из создавшегося положения. Правда, как уже неоднократно говорилось, Аддамсы вырождались и уже не обладали той незамутнённо-чистой ненавистью к окружающему миру, отличавшей основателя и его ближайших потомков. Поэтому пока папаня Уильям разбирался с финансовыми вопросами и наследством, женщины дома (все три поколения) занялись вопросами переезда. Для начала они позвонили в местные риэлтерские конторы и предупредили их владельцев, что если они подберут вариант для Люка, то Аддамсы лично займутся их дальнейшей судьбой, которая будет богатой на неприятные события, но короткой. Затем позвонили в бывший дом Аддамсов (он располагался по соседству на той же улице, что и нынешний) и угрозами, шантажом, а также прочими действиями, подпадающими под статьи уголовного кодекса, заставили жильцов в течение часа собраться и съехать. Таким образом, единственное место, где могли поселиться Люк с женой, было непосредственно рядом, и контроль, который никто не собирался отменять, мог осуществляться при помощи визуального контакта.
Переезд состоялся в тот же вечер; все остающиеся тихонько поохали и даже слегка поплакали, хотя между собой уже установили график посещения молодожёнов. Никто не заметил того, что как это ни странно, решение, связанное с переездом, с вопросами наследства, с будущим жильём решался не вчетвером, а впятером, что Ральф, находясь в статусе «вроде бы должна быть помолвка», активно участвует в обсуждении семейных проблем и признан в качестве «Аддамса» всеми, за исключением Аиды.

родился в бедной семье и очень рано лишился матери. Отец был постоянно занят на работе и если бы семья жила в любом нормальном городе, то про Ральфа можно было сказать «его воспитала улица». Но поскольку Риверсайд был населён исключительно добродушными идиотами и картинными злодеями, верх злодейства которых - отобрать леденец у младенца, то воспитанием юноши не занимался никто. Чувствуя свою ущербность и понимая безнадёжность что-либо изменить, Ральф изо всех сил пытался противоречить окружающему его миру, поскольку не мог ему соответствовать. Вспоминая его первую встречу с Люком, когда Ральф, дескать, ошибся адресом и попал в качалку в поисках бара, нужно понимать, что тот врал: ему было неудобно признаться перед здоровенными бугаями, что он, худосочный мальчик, тоже хочет заполучить себе атлетическую фигуру. Вот так, ненавидя и завидуя одновременно горожанам, Ральф и стал идеальным последователем Аддамсов. Именно поэтому все воспринимали его как продолжателя дела Фреда, ни минуты не сомневаясь в том, что парень является идеальной партией для Аиды.
Наутро Аддамсы получили очередную пощёчину судьбы, прочитав в газете издевательски маленькую заметку о прошедшей свадьбе, притом что о самом скандале там не было сказано ни слова, зато активно упоминалась несуществующая скупость в проведении мероприятия.

Острее всего отреагировала на эту статейку Аида, которая, зажав в руках злосчастную газету, бросилась в дом брата. На свою фразу «Надеюсь, ты уже читал?» она получила совершенно равнодушное «нет», что окончательно вывело её из себя. Крики разъярённой девушки можно было слышать на соседней улице (по крайней мере, дома у Аддамсов они слышались отчётливо): «Как ты мог нас так опозорить? Нет, я понимаю, если бы вы провели церемонию голыми, тогда был бы настоящий скандал! Я тебе этого никогда не забуду!» и прочие малозначимые, но очень эмоциональные высказывания.

Понимая, что брата она вряд ли сможет достать (по крайней мере, в детстве ей это не удавалось никогда), Аида занялась его женой, которая в этом отношении выглядела послабее.

Через некоторое время, ощущая не просто своё моральное превосходство, а практически безоговорочную капитуляцию, Аида заинтересовалась, что из сказанного ею вызывает у Шейенн столь непреодолимые позывы к рвоте,

поскольку, будучи натурой демонстративной, она задала этот риторический вопрос вслух, то услышала в ответ от какой-то приблудной старухи (в их доме всегда теперь ошивались люди,

которых Аддамсы бы на пушечный выстрел не пустили к своим воротам): «Так это же, милочка, токсикоз! Беременна твоя невестка!»
Новость о приближающемся увеличении семейства сначала вызвала шок у Аиды, а затем и у остальных женщин семьи, после чего в дом Люка и Шейенн началось настоящее паломничество: каждый считал своим долгом сунуть нос в процесс беременности невестки,

поделиться существующим или вымышленным опытом прочих беременностей,

вообщем, высказать собственное мнение по данному вопросу.

Вид непрерывно бегающей к унитазу Шейенн вызвал странную, но в принципе понятную реакцию Аиды. Теперь одна мысль о возможной женитьбе вызывала сходный рефлекс. Всё остальное семейство выступало в роли активных болельщиков, поддерживая Ральфа, который теперь практически не покидал дом Аддамсов, постоянно общаясь с его обитателями.

целовались на виду у всех,

посещали танцевальные вечеринки,

ужинали в ресторанах,

ради смеха посетили Музей изобразительного искусства (поскольку без смеха на картины, созданные художниками Риверсайда, смотреть было невозможно).

Но как только молодые оставались дома, срабатывал синдром Шейенн: Аида устремлялась в свою мастерскую, а неприкаянный Ральф от скуки то играл с Шелией в компьютерные игры,

то вёл беседы с Уильямом;

если получалось улучить момент, подкарауливал свою девушку,

зажимал в уголке и одаривал страстными поцелуями,

из который Аида обычно быстро высвобождалась, бормоча невнятное «потом-потом» и вновь убегая к своим холстам и краскам.

В итоге, находясь под двойным прессом домашних, непрерывно верещавших о славном и милом Ральфе, идеальной партии для каждой уважающей себя девушке, с одной стороны, и груза семейных традиций с другой (а теперь после того, как Люк бессовестно сбежал из родного дома, оставив её на растерзание), Аида согласилась на помолвку,

хотя совершенно ясно, что впоследствии дело должно было закончиться свадьбой. Надо отдать должное Ральфу, он-то как раз ни на чём не настаивал, предоставляя своей будущей жене возможность самостоятельно принять решение. Хотя, с другой стороны, он отчётливо понимал, что иного решения нет и быть не может. В итоге дело завершилось скромной помолвкой,

и Аида начала готовиться к свадьбе, давая себе отчёт в том, что ещё одного прокола общественное мнение Риверсайда Аддамсам не простит.
Свадьба

состоялась в том же антураже,

угощение, музыка, развлечения были на высшем уровне; более того, на семейном совете решили, что надо сделать всё возможное, чтобы гости чувствовали себя великолепно.

так что в какой-то момент все позабыли, ради чего, собственно, и пришли на вечер. Глубоко беременная Шейенн, приглашённая на торжество, чувствовала себя неловко в отсутствии мужа, который в это время был на работе.
Гости казались весьма довольными происходящим, по крайней мере, с бабкой было весело,

а на столах стояла такая вкуснятина, что, увлекшись происходящим, они не сразу заметили неестественно громкие и ритмичные звуки, издаваемые Шейенн. К удивлению и восторгу зрителей, стало ясно, что она рожает.

Да, такого развлечения Аддамсы ещё никогда не предлагали своим гостям! Настоящие роды и прямо на свадьбе! Пожалуй, эта вечеринка была круче устроенного когда-то конкурса красоты! Смущённая приветственными и осуждающими криками, Шейенн чувствовала себя скаковой лошадью, которая сумела победить фаворита в забеге. Её супруг, подоспевший к тому времени на торжество прямо с работы, внезапно очень сильно засмущался, потом разнервничался, вызвав очередную порцию одобрительного гогота зрителей,

и сбежал в дом к спасительному телевизору, который он так любил с детства. Забегая вперёд, надо сказать, что Люк потом оставался в доме родителей более двух суток, и только усилиями матери Мэри Лу

его удалось отправить к жене и ребёнку.
Шейенн отправилась к бассейну немного поплавать (все знают, что беременность провоцирует странное поведение),

а абсолютно счастливые от происходящего Аддамсы продолжили ублажать гостей угощениями, танцами и светскими беседами.

Довольные гости

даже не заметили того, что Шейенн бегом покинула торжество, отправившись-таки рожать в больницу.

Ближе к утру проводив гостей, уставшие молодожёны за завтраком гадали, какие отзывы на этот раз появятся в газетах,

а уже через несколько часов они читали восторженные рецензии и отзывы,

чувствуя себя как минимум Станиславскими под суровыми взглядами местных Немировичей-Данченко. Что и говорить, премьера удалась на славу!
В той же газете они узнали о том, что Шейенн ночью в больнице родила мальчика, которого назвали Фабиан,

и моментально засобирались к невестке, прихватив задремавшего на диванчике Люка, чувствуя себя обязанными успеху свадьбы юной мамаше и ребёнку.

возились с новорожденным,

выгребли весь «призовой холодильник» Уильяма в поисках угощений, а позднее заставили мэтра самолично жарить полезную для неокрепшего организма мамы рыбку.

Так что теперь Аддамсы жили сразу в двух домах, редко оставляя на произвол судьбы Шейенн и Фабиана.

Преисполненная чувством долга перед семьёй и фамилией,

Аида вскоре показала всему городу, что тех ждёт новое развлечение, теперь на тему вечеринки по поводу рождения наследника.

Ральф устроился на работу в бизнес и теперь по полдня торчал перед зеркалом, совершенствуя свои речь и мимику.
Бабуля Шелиа, озабоченная проблемой питания молодой кормящей мамы Шейенн, неустанно трудилась на огороде, выращивая питательные фрукты-овощи.

Взяв паузу в делах семейных, Мэри Лу

наконец-то смогла вернуться к своей карьере, о которой пришлось на время забыть. Теперь будущая рок-звезда активно восстанавливала своё реноме в среде фанатов, используя для этого любую возможность, в том числе участие в качестве приглашённого музыканта на корпоративных и семейных мероприятиях, поскольку, в отличие от своего мужа, Мэри Лу ещё только предстояло достигнуть вершины карьеры.

играть в компьютерные игры,

вообщем, заниматься всем, чем угодно, кроме работы. В таком ненапряжённом режиме воспитание собственного ребёнка становится тоже обременительной обязанностью. Вот здесь и вступают в игру сумасшедшие Аддамсы, которые, хотя и были жуткими монстрами, но при этом, в отличие от остальных жителей городка, всегда работали, и именно этим можно объяснить карьерные успехи семьи. А также те богатства, которые удалось скопить всего за несколько поколений. Достаточно вспомнить уважаемую в городе семью Брок. Во времена Фреда Аддамса они были не просто обеспеченной, а сверхбогатой семьёй в сравнении с нищим Фредом. И что же произошло буквально за несколько поколений?! Броки как жили, так и живут в своих скромных домиках-вагончиках и единственное, чем богаты, это количеством детей. В то же время Аддамсы встали в один ряд с богатейшими, хотя и не самыми уважаемыми поэтому фамилиями города.
Оказавшись в декретном отпуске,

так толком и не походив на работу,

Аида занялась изобразительным искусством профессионально, разрабатывая собственный стиль живописи.

Напряжённая работа у мольберта не давала полного удовлетворения, поэтому в промежутках между посещениями по графику дома брата

она ходила по городу в поисках вдохновения, пытаясь среди обывателей найти натуру, которая смогла бы сподвигнуть на новые художественные подвиги.

Единственное, что останавливало молодую художницу, это то, что, находясь в состоянии беременности, она не могла таскать с собой мольберт. В то же время жители Риверсайда были столь примитивны, что даже самые богатые не имели его дома.

Незаметно подкралась старость к Мэри Лу и Уильяму. Мэри Лу, вернувшись к активной музыкальной деятельности,

пробовала найти «своего» зрителя, поэтому, кроме обычных концертов на площадях и улицах города, она напрашивалась в гости и устраивала там импровизированные выступления,

внимательно следя за реакцией зрителей и пытаясь выяснить, для какой возрастной и имущественной категории зрителей лучше всего подходят её песни.
Уильям ковырялся в саду, выращивая всё более и более изощрённые растения, глядя на которые любой вегетарианец откажется от своих убеждений.

Аддамсы, вдохновлённые успехом свадьбы, решили продолжить славную традицию и закатить торжество по случаю рождения наследника.

Всё уже было распланировано, подобран дизайн кроватки и разосланы приглашения, которые, естественно, были приняты с восторгом, хотя у Аддамсов стали закрадываться сомнения по поводу того, кто собственно приходит на их вечеринки. Не то, чтобы им было важно присутствие тех или иных персонажей (в душе они презирали простоватых горожан), но, встречая совершенно незнакомых людей, у Аддамсов стало закрадываться сомнение, а не перепродают ли горожане приглашения, используя мероприятия как шоу.
Все планы были нарушены Аидой, которая, будучи натурой артистичной, не следила ни за временем, ни за сроками, поэтому в определённый момент, находясь в доме малознакомых горожан в поисках вдохновения, она вдруг ощутила сильные схватки,

и вместо торжественного выезда на лучшей в городе машине в окружении всей семьи, импровизированного концерта у стен роддома и прочих семейных шалостей, планировавшихся заранее, ей пришлось, как простой смертной, на такси отправляться рожать.
Второй неожиданностью было рождение двойни, хотя, если быть честными, неожиданностью это было только для домочадцев.

Сама же Аида, используя новейшие достижения науки, устроила так, что роды обязательно должны были закончиться двойней. Таким образом она хотела отмучиться за один раз, чтобы больше никто не приставал к ней с глупостями по поводу традиционного (теперь!) рождения двоих детей.

Семья встретила молодую революционерку и двух очаровательных малышей Марка и Эриха с распростёртыми объятиями и перестроенным домом. Появилась очаровательная комната для новорождённого, которую выстроили аккуратно над бывшим семейным кладбищем, где до сих пор в позе космонавта-первооткрывателя стоял Даллас. Пожалуй, со строительством новой детской Аддамсы превзошли в оригинале самих себя. Конечно, близость к покойным предкам должна была воспитать стойкий характер и уважение к семье, но обилие инфернальной энергии никогда ещё не было полезным младенцу. Поэтому, когда выяснилось, что детей двое, большую комнату просто перегородили на две части и сделали узенький коридор с отдельными входами.

Спешная перестройка привела к тому, что никто не заметил, как дерево, стоявшее вне участка, но закрывающее своей кроной чуть не четверть территории (именно оно делало участок доступным для покупки Адамсами) своими ветвями, создаёт непередаваемый, но жуткий дизайн одной из детских. Теперь, когда комнат было две, правая, в которой, естественно, расположился будущий наследник Марк,

представляла собой помещение, находиться в котором можно было только, используя сильнодействующие антидепрессанты.

Разместив детей по комнатам и покормив их,

Аддамсы забегали вдвое быстрее, срочно передоговариваясь и перенося славный праздник рождения наследника на вечер. Изначально мероприятие планировалось днём, поскольку не хотелось лишний раз пугать малыша, но теперь, когда всё пошло не так, День Рождения пришлось справлять ближе к полуночи.
Гости валом валили на небывалое торжество. Вслух они, конечно, возмущались: «Как же можно?! Дети ночью должны спать, куда смотрят органы опеки?» Но в душе они ожидали именно чего-то подобного. Теперь, когда оживлённая толпа горожан заполняла двор Аддамсов и юные Марк и Эрих безмятежно спали в кроватках на всеобщем обозрении, каждый из гостей хотел чего-то особенного.

Ожидания оправдались. Аддамсы долгое время не могли придумать, чем увлечь гостей, и решили оставить это на волю случая и импровизации. Именно этим и воспользовалась давняя знакомая семьи Смерть! Она прекрасно помнила о том, что сотворил с ней Уильям, и решила отомстить, заявившись за Шелией в самый, как ей показалось, неподходящий момент.

Каково же было её удивление, когда, появившись среди гостей и заявив свои права на очередного Аддамсы в момент веселья, Смерть была остановлена бурными аплодисментами и приветственными криками. Признаться, Смерть никогда ещё не встречала столь одобрительной реакции и даже на минуту смутилась, не зная, как вести себя дальше. Именно этим воспользовался Уильям. Помня о тех недоразумениях, которые произошли у него с костлявой, он бросился к опешившей Смерти, увлёк её в танец и начал кружить по двору под одобрительные возгласы присутствующих и истеричные всхлипы Аиды.

В качестве последней черты характера ей была выбрана трусость, и вполне достойная и приличная (для Аддамсов) девушка превратилась в истеричную трусиху. Причём реакция не зависела от сознания Аиды, поэтому, увидев Смерть, она картинно закатила глаза, приняла позу только что подстреленного и потому умирающего лебедя

и с гулким стуком рухнула в обморок.

Это событие ещё больше развеселило зрителей; они находились наверху блаженства. Даже те, кто выкупил приглашения у счастливчиков за сотни симолеонов, теперь понимали, что не потратили деньги зря. Сидя за столиком и наслаждаясь изысканными кулинарными произведениями Уильяма, гости оценивали мизансцену: Уильям отплясывает со Смертью, нашёптывая ей какие-то глупости, так что у той начали краснеть кости черепа; Аида, то и дело приходя в себя,

вновь жалостно вскрикивала и, каждый раз принимая ещё более изощрённо-трогательную позу, вновь падала.

Дети сопели в кроватках с осознанием важности происходящего,
их периодически подходили кормить все, кому не лень.

Последующие Дни Рождения Марка

и Эриха

семья, щадя подорванную психику детей, проводила исключительно в семейном кругу.

Мэри Лу, достигнув вершины карьеры,

теперь могла и не ходить каждый день на работу. Другое дело, что и работы как таковой у неё больше не было. Зато проводились концерты, разнообразные музыкальные мероприятия, в основном связанные с тем, что новоявленная звезда музыки с важным видом появлялась на публике и на глазах восторженных обывателей одаривала самых преданных своих фанатов автографами.

Через некоторое время стало ясно, что чем дольше проходила эта сессия,

тем сильнее проявлялся фанатизм собравшихся: подобно заразному заболеванию, небывалая любовь к бывшему призраку, который, постарев, приобрёл все черты Смерти, становилась просто всеобъемлющей.

Однажды на одном из таких мероприятий Мэри Лу с удивлением увидела, что её собственная невестка Шейенн, никогда особо не любившая свекровь, пищит, подпрыгивает и закатывает глазки от восторге при виде своего кумира.

Сильно заинтересовавшись подобным феноменом, она как-то решила дать автограф местному полицейскому, которого приглашали поддерживать порядок на подобных мероприятиях. Бедняга чуть не грохнулся в обморок и в буквальном смысле на коленях ползал в благодарность за какой-то листок бумаги с закорючкой звезды рока.

«Да, великая сила – искусство! - подумала Мэри Лу. – Да ещё и прибыльное!» - добавила она про себя, подсчитывая выручку.

Вдохновлённая финансовыми успехами матери: «Надо же, за одну закорючку целых 100 симолеонов!», Аида решила самостоятельно заниматься музыкой,

поскольку серия творений «Красный ужас Риверсайда», навеянная встречей со Смертью, была закончена.

надстроив над новыми спальнями комнаты для школьников,

которые пока с гулким угуканьем носились друг за другом по коридору,

мусолили книжки,

доламывали игрушки

и к концу дня уматывались так,

что родственники еле успевали донести их до кроваток.

К общей радости семьи, Ральф наконец-то стал злым!

Понемногу продвигаясь по карьерной лестнице бизнеса, ему по долгу службы приходилось много читать (что он как лежебока очень любил)

и тренировать своё красноречие.

Временное затишье, вызванное бурным ростом мальчиков, напуганных в детстве Смертью, тяготил Аддамсов, тем более что визиты к Люку и внуку

становились всё более тягостными. Семья Люка всё больше напоминала коренных жителей Риверсайда, согласных жить на гроши и питаться на гриль-фестивалях, только бы не работать.

И чем дольше семьи жили порознь, тем острее чувствовалась эта разница. Поэтому грядущий День Рождения мальчиков стал очередной темой для дискуссии.

Младшие утверждали, что стоит повременить с торжествами, которые, как известно, у Аддамсов спокойно не заканчивались. Старшие настаивали на проведении мероприятия, хотя и понимали озабоченность родителей и клялись сделать очень тихую, почти незаметную вечеринку.
Пригласив (а теперь приглашения были строго именные) только близких родственников и коллег по работе, Аддамсы устроили весьма скромную по своим меркам вечеринку,

тем более что в качестве личного дресс-кода, применяемого теперь Адамсами по отношению к гостям,

стояло отсутствие беременности и справка от врача, где ясно бы было указана низкая вероятность смерти во время проведения мероприятия. Прибывшие гости, среди которых была семья брата Аиды,

действительно вели себя тихо и скромно;

впрочем, судя по младенцам, которые демонстрировали фирменные аддамсовские черты характера, все ухищрения гостей были бесполезны. Стоило честно сказать, что Марк

и Эрих

выросли странными, хотя и умными, и, в отличие от первых поколений, не демонстрировали всем и каждому свои странности;

более того, они научились с чинным видом стоять, сидеть, говорить, вовремя шаркать ножкой и кланяться, что и показали на Дне Рождения.

И только очень наблюдательный мог разглядеть в этих круглых блестящих пуговицах, заменявших мальчикам глаза, пылающий огонь Аддамсов.
Наутро встав с постелей и позавтракав,

братья осмотрели новую горку, но решили, что покататься могут и позже,

а сейчас стоит нанести визиты. Естественно, оказалось, что мальчики были знакомы лишь с одним своим сверстником – двоюродным братом Фабианом. Ребята отправились к нему домой

и через некоторое время уже лицезрели типичных представителей Риверсайда: Фабиан глубокомысленно бездельничал, его родители валялись на диванах, читали или гоняли компьютер.

Это было так нетипично для Аддамсов, которые непрерывно носились как оглашенные (даже если для этого не было никакой причины), что парни слегка опешили. Но это как раз и сыграло положительную роль, поскольку, довольный произведённым впечатлением, Фабиан начал учить их жизни.

Братья покивали головами, прикинувшись полнейшими идиотами, и, улучив минутку, благополучно сбежали домой кататься на новой горке.

Будучи настоящими Аддамсами,

ребята быстро уставали от любой деятельности, кроме работы и издевательствами над соседями, но поскольку уроков пока не было, а издеваться их не пускали родители, ребята взгрустнули. Добрая бабушка Мэри Лу, как раз сочинившая пару новых хитов по мотивам рассказов своих приятелей-призраков, сжалилась и взяла их на концерт.
На стадионе находиться было практически невозможно: не то, чтобы детям не нравились песни бабушки (нет, с этим всё было в порядке!), но реакция фанатов, которые к своему обычному тупоумию добавляли щенячью преданность и восторг, повергла мальчиков в шоковое состояние. Они решили, что бабушка – настоящий герой труда, раз может терпеть такое, но сами потихоньку сбежали, решив подождать бабулю у стадиона.

как вдруг стоявшая неподалёку старушка покрылась блестящими огоньками с переливами, что, как было хорошо известно братьям, означало приближение их давней знакомой Смерти. Появление костлявой

вызвало неоднозначную реакцию у случайных прохожих, зато внимательный наблюдатель мог бы отметить совершенно одинаковую рефлекторную реакцию Марка и Эриха на смерть.

Исполнив свой танец злобы и злорадства (а по-другому эту реакцию назвать невозможно),

мальчики расположились вокруг костлявой

и завели с ней беседу на глазах изумлённой публики.

Героиня труда Мэри Лу вернулась после концерта и, застав ребят на улице, стала их воспитывать. Мальчики тут же в ответ принялись нахваливать её песни и рассказывать бабушке о том, какая она смелая и стойкая, раз терпит слюнявых почитателей. Мэри Лу ужасно обрадовалась и сказала, что на самом деле она ещё большая героиня, продемонстрировав ребятам свой розовый лимузин,

на котором они и вернулись домой. Правда, мальчиков, не выучившихся такой стойкости, всю дорогу рвало. Бабушка, исполнив свой долг, телепортировалась на кладбище,

где каждую ночь устраивала неформатный концерт для собственного успокоения.

Зрителей на этом шоу прибавилось, поскольку Аддамсы, изображая некоторое время героев, всё же не выдержали и, собрав все надгробья, отвезли их на кладбище.
Аида, став осветителем,

на время оставила свои занятия изобразительным искусством. Увлёкшись музыкой, она теперь подолгу (даже по ночам, включив прожекторы) играла на гитаре, представляя себя знаменитой и любимой публикой.

Уильям на склоне лет обнаружил в себе талант механика, и теперь соседи часто приносили ему для починки всевозможную технику, с которой он охотно возился под аккомпанемент гитары дочери.

В свободное время от заказов он бродил по городу в поисках чудо-растения, которое посчастливилось-таки ему найти около помойки научного института. С виду ничем не примечательный взрослый кустик без плодов слегка разочаровал Уильяма, но обнаруженное им вскоре свойство растения поглощать всё без разбора дало повод навещать кустик каждый день, кормя его ради эксперимента всем, что было в багаже.

и теперь всё делали вместе: ели,

бегали по лужам около ценных посадок, действуя на нервы отцу,

купались в бассейне,

рыбачили

и даже ходили в театр.

Мэри Лу так захватила концертная деятельность, что к концу дня она просто падала на кровать.

Тем более что последняя автограф-сессия показала,

что не все жители Риверсайда её преданные фанаты,

а есть и те, которым очень не нравится её творчество,

даже среди призраков таковые нашлись!

С горя несчастная полночи бродила в катакомбах, пытаясь найти свою смерть, но в итоге просто так извозилась, что родной внучок Эрих долго не хотел впускать её в дом, отказываясь признавать в этом трубочисте родную бабулю.

Пока озадаченная Мэри Лу ломала голову над тем, как понравиться абсолютно всем, её муж Уильям в очередной раз отправился навестить сына Люка и внука Фабиана. Дверь открыл сам Фабиан (уже подросток)

и, не говоря деду никаких слов, уселся за компьютер и стал играть.

«Даже на День Рождения не позвали!» - с обидой подумал Уильям. Но Люк и Шейенн прервали его мысли и просто выставили старика вон.

Каково же было изумление Уильяма, который утром вышел на веранду почитать свежую газетку, когда увидел здравствующего Гагарина!

Но Даллас не дал ему опомниться, отвесив ему звонкую оплеуху,

и тут же повалился спать. Уильям опешил настолько, что забыл дать сдачи!

Круглыми сутками он таскался по дому с видом единственного хозяина,

вселяясь во все предметы без разбора с целью как можно больше насолить обитателям,

а все намёки домочадцев («пора тебе, милый, в могилу») приводили к тому, что он подплывал к надгробию, вздыхал и разводил руками: «Не могу попасть, всё застроили!»

Взбешённые Аддамсы выкорчевали все кусты, разбили скульптуру, которая украшала дом практически со времён Фреда, и в качестве последнего акта отчаяния снесли колонны, поддерживающие второй и третий этажи правого крыла. Теперь находиться там было по меньшей мере опасно, поскольку каждый шаг сопровождался противным скрипом. Даллас же по-прежнему разводил руками: «Понастроили тут! Домой попасть не могу!» И лишь одна Мэри Лу, сама бывшая длительное время привидением, жалела Далласа

и вставала на его защиту, доказывая разъярённому мужу, что Даллас ни в чём не виноват и его просто необходимо понять.

Уильям не умел и не хотел ругаться с женой, поэтому старался такие разговоры переводить в другое русло или же начинал обнимать-целовать свою ненаглядную жёнушку.
Ральф довольно быстро взбирался по карьерной лестнице,

и к своему Дню Рождения уже был генеральным директором,

что не мешало ему продолжать заниматься садоводством.
Аида,

полностью освоив гитару,

теперь с Мэри Лу на семейных вечеринках выступала дуэтом.

Свою работу просто обожала,

но любимое занятие изобразительным искусством не бросила,

хотя порой была разочарована некоторыми своими творениями.

Зато семья гордилась своей художницей и убеждала Аиду в скором времени открыть выставку работ. И действительно было, что показать.

поскольку домашний призрак творил беспредел, отец Ральф постоянно отгонял их от своих ненаглядных посадок («играйте в другом месте, не топчитесь здесь!»), бабуля постоянно находилась в процессе создания музыкального шедевра и закрывалась в комнате на долгие часы, мать или писала картины («не видите, я работаю!»), или бегала к брату Люку нянчить его новорожденную дочь, о которой Аддамсы узнали только из газет.

Естественно, первой прибежала Мэри Лу, которой Люк с женой были очень рады: спешно сунув крошку Антонию бабушке, семейка тут же привычно начала бездельничать.

Вернувшийся со школы Фабиан бросил короткое: «Привет, ба!» и уселся к компьютеру.

Поэтому братьям привычней была уличная среда:

они любили знакомиться с прохожими, ходить в кино, сидеть допоздна в библиотеке, бродить по залам художественного музея. Единственным их спутником был дедушка Уильям, которого братья очень любили и доверяли все секреты.
Один Уильям был в курсе того, что Марк и Эрих задумали в День Рождения сбежать с домашнего торжества и отметить праздник с горожанами.

Более того, он даже отпросился с работы, чтобы их сопровождать.

Да, вот такой День Рождения показался парням самым лучшим!

Случайные прохожие радовались вместе с ними и потом также вместе под весёлую музыку ели ангельский пирог, заботливо приготовленный любимым дедушкой.

Повзрослев, Марк и Эрих, воспользовавшись тем, что не каждый по росту отличит подростка от взрослого, отправились на поиски невест в город.

Им было абсолютно понятно, что при такой занятости всех Аддамсов своими делами в качестве невест им выберут каких-нибудь местных призраков, благо что у них нет ни родственников, ни детей, и за ними не надо ухаживать. Просто притащил могилу домой: «Вот тебе, сыночек, невеста!»
Такие перспективы отнюдь не устраивали братьев, поэтому они взяли инициативу в свои руки и в ближайший выходной отправились в Газибо на очередной гриль-фестиваль.

Марк, как самый голодный, тут же принялся готовить хот-доги в немыслимых количествах, заботясь и о том, чтобы всех пришедших на праздник накормить вдоволь. Эрих же тут же выискал в толпе гуляющих горожан симпатичную крашеную блондинку и пригласил потанцевать.

Тами (так звали девушку) оказалась очень разговорчивой, поэтому они проплясали до самого вечера, делая редкие перерывы для перекуса.

Эриху понравилась Тами, но с ухаживаниями он пока медлил.

На следующий день братья вновь отправились в Газибо, и снова Эрих встретил Тами, которая радостно бросилась ему на шею,

а через несколько минут уже пыталась его напугать.

Такая непосредственность понравилась парню, а более всего ему импонировало, что и Тами, как он, тоже злючка! Ну тут уже медлить было невозможно, и счастливый Эрих предложил девушке встречаться.

Радости Тами не было предела!